Где-то в районе часа  ночи я поняла, что у меня отходят воды. К этому времени буран длился уже более полусуток.  Снега валило столько, что следы от джипа, оставленные нами три часа назад, давно потерялись. "Звонить или не звонить врачу?" - думала я.  Ночь на дворе, нетактично. А с другой стороны - вдруг я зарожаю?  Врачиха сонным и недовольным голосом велела мне съездить  в роддом, мол там все проверят, по необходимости пошлют за ней Скорую. Легко сказать, съездите в роддом, нам до него 40 километров пилить. Муж  взял лопату и пошел откапывать гараж. "Была бы погода нормальная,  месяц бы еще не родила" - ворчал он. Ночь, буран, тракт замело, да еще и жена со своими схватками -  это вместо того, чтоб спокойно лечь спать и  к утру пережить непогоду.  Но я видела, что он волнуется.  

До сих пор не знаю, где бы я родила, если бы не наш внедорожник.  Наверное, где-нибудь между Каменкой и Кулаково,  на заднем сидении машины, в паре  километров от застрявшей и не доехавшей до нас Скорой.  Тракт завалило снегом настолько, что временами мы скребли днищем машины  сугробы там, где должен был быть асфальт. Если бы нам на встречу попался хоть один автомобиль, мы бы не разъехались. В то время, как я, расслабленная, отдыхала в машине и любовалась природой, мой отважный муж смело прорывался сквозь снежные заносы (это предложение добавлено по настоятельной  просьбе мужа). Но через час  мы стояли у дверей роддома, и мне пришлось достаточно долго жать на звонок, прежде чем  мне открыли.
-"Чего тебе?" - спросила у меня неопрятная и еще не проснувшаяся сестричка.
-"Можно у вас родить?"-  придурковато-заискивающим голосом спросила я. По ее реакции я поняла, что я со своими делами помешала ей спать, и, поскорее попрощавшись с мужем, перешагнула  порог дома, где становятся мамами.

Дежурная  врачиха не поверила, что я рожаю и велела идти спать.  Спать я конечно, не смогла. к этому времени хватки стали  достаточно сильными. Чтоб никого не разбудить, я вышла в коридор и стала переживать схватки так, как меня учила Лена из "Эдельвейса" (на несильных еще схваток это немного помогало, однако  через 2 часа все тренировки казались мне мелкой издевкой). Выглядело это забавно - ночь, тишина, одна я в коридоре подыскиваю для себя всякие немыслимые, раскоряченные позы.  Через час мне это надоело, и я, опять-таки поколебавшись "будить или не будить?"  - зашла в дежурку, где спали врач с сестрой.  Извинившись раза два, я попросила посмотреть меня.   Не знаю, что она сказала про себя, но потихоньку встала и велела мне идти в смотровую.  Тут она поверила мне, что роды начались,  и отправила в родовую.  И вот на этом этапе персонал расшевелился (ура!). Стали совершать все необходимые ритуалы,  вызывать выбранного мной врача,  и т.п.

Матвейка родился в 9 утра.  Фиолетового, со скрюченными ножками-ручками, длиннющими ногтями, его положили на мой живот.  Дотронуться до такого существа было страшно.  Нагловатая  (но очень профессиональная) акушерка  перерезала  спиральную, как телефонный провод, пуповину и  начала разводить меня (а точнее моего мужа) на коньяк и кофе.   А уже через час мы с Матвейкой, довольные друг другом,  ехали на каталке из родовой в палату.

У сына были косенькие,  отекшие глаза с тремя ресничками на каждом,  белобрысые волосы и нос с горбинкой. Он совсем не был похож на  прелестных младенцев с фотографий глянцевых журналов. Но мы с мужем  (который приехал с коньяком и кофе) ни капли не сомневались в том, что произвели на свет  писанного красавца.  Красавец  лежал на пеленальном столике и мило  покряхтывал.

Потом пришла сестра  и вымыла Матвейку детским мылом  под краном.   Пришла врачиха  назначила мне диету для грудного вскармливания ( -Никаких молочных продуктов, деточка!). Пришла Елена Николаевна для осмотра. Телефон раскалывался от звонков, я  надменно выбирала - этим отвечу, этим нет.  В этот день телефон мой  побил все рекорды по количеству принятых номеров. Бабушка и дедушка подняли на уши все родственников-знакомых,  все спрашивали, на кого похож, как выглядит, да что мне принести вкусненького. Дедушка особо возмущался, что природа не дает нам молочка сразу после родов, только молозиво. "Он же там голодный лежит!" - чуть не плакал он.  А я лежала на животе, после душа, и мне было хорошо-о!

В  свою первую ночь спать Матвей не соглашался. Я ходила с ним  по палате из угла  в угол,  вспоминала давно забытые колыбельные и  старательно их пела.  Пою я плохо.  Думаю, Матвей, когда вырастет, простит  мне это фальшивое мычание.  Ближе к рассвету  меня спасла сестра, которая объяснила, что ребенок голодный, принесла докорм,  и через 10 минут сын спал. А у меня  уже начиналось новое утро  в роли мамы.

Познакомится с внуком пришли мои родители. Они были счастливые.  Мама  говорила: "Внук -  красавец!" и заставляла меня пить кефир.  Папа почему-то молчал. Я  была рада, что Матвей сделал их  такими счастливыми. И еще мне нравилось обнимать мужа,  прижиматься к нему животом, не выпячивая при этом зад.

К вечеру второго дня у меня появилось молоко.  Это было замечательно - можно было кормить Матвейку сколько хочешь (молозиво долго сосать не разрешали - говорили, что соски растрескаются),   было приятно наблюдать сытого сына. Только зря я накануне выпила кефиру,  так как  была права врачиха, запретившая  молочные продукты из-за возможного расстройства стула ребенка. И  во вторую Матвейкину ночь  мы знакомились с поносом.  
Сначала он уснул. Я,  в надежде выспаться за предыдущую ночь, уже начинала кемарить, когда услышала характерный треск. Довольная тем, что накануне научилась пеленать ребенка и подмывать его под краном, я закрепила приобретенные навыки, попела  колыбельные (прости, сын) и  положила его спать.  Но не успела и закрыть глаза, как треск повторился снова.  Я - подмываю, пеленаю, пою. через час он в кроватке, но я не сплю.  Караулю. И вот опять.  Те же процедуры.  Я разбудила  дежурившую сестру  и спросила, можно ли ребенку спать обкаканым.  Она не разрешила. В пять утра кончились все пеленки, и  я пошла бродить  по роддому  в поисках "такого коричневого шкафчика с узлами пеленок".  Прихожу - от Матвейки  пахнет какашками.  Я опять разбудила сестру и  упросила дать смекты.  Через 10 минут сын спал,  а у меня начиналось второе утро в роли мамы.

ДОМОЙ
К выписке мы подготовились - поели титю, собрали вещи, но за нами никто не шел. Родные уже давно стояли под окнами роддома, Матвейка начинал беспокоится, вместе с ним нервничала и я. Оказывается,  мужа  не пропускали внутрь. То ли сменной обуви у него не было, то ли толстой тетке на входе он не приглянулся. Когда он все-таки ко мне прорвался,  у него на ногах были сабо какой-то женщины, сам он был переполошенный, но  решительный. Он  забрал у меня закутанного Матвейку и  стремительно ринулся вниз. "Смелый", - подумала я, глядя,  на его ноги. Сабо были на каблуках и я боялась, как бы  мои мужики не грохнулись на лестнице.
Покидали роддом мы  красиво. Несмотря не бессонную ночь, проведенную за уборкой дома,  муж  подобрал и привез мне мой самый красивый наряд - широкую шляпу, пальто, сапоги на каблуках, и даже собрал всю косметику. Он заставил меня накраситься  и распустить волосы. И хотя две ночи без сна лишили меня энтузиазма в части  наведения красоты, я повиновалась и не зря - фотографии с нашей выписки получились эффектными.  Мешал только узел, завязанный  на старых  штанах для беременных. Впопыхах  муж забыл захватить мне юбку...

Распечатать